Душа требует чудес

О Рязанове и Бродском

В преддверии Рождества, когда наши города наполняют особенные мелодии, красочные декорации, запах хвои и мандаринов, душа, каким-то загадочным образом, находится в ожидании чуда, и любой человек, независимо от возраста, ожидает подарков, радостных сюрпризов и, конечно же, веселья с друзьями и родными. Можно упустить рассуждения о причинах такого настроения, о ценности этих чувств и переживаний. Можно просто констатировать эти наблюдения как факт и часть наших ежегодных общественных и духовных традиций. Как говорится, куда же нам от этого деваться … Только вот какая проблемка вырисовывается: где же нам найти чудо, даже маленькое? Душа требует чудес, дух взлетает над будничной суетой, ожидания зашкаливают, а как же реальность жизни? Что мы видим перед собою?

В ночь с 29 на 30 ноября Эльдар Рязанов, советский и российский кинорежиссёр, сценарист, поэт и драматург скончался в больнице в Москве в возрасте 88 лет от острой сердечной недостаточности. Конечно же, творчество Рязанова - это целая эпоха и зеркало времени. Много замечательных слов о творчестве и удивительной судьбе было сказано и во время жизни Эльдара Рязанова и во время прощания с мастером, которое прошло 3 декабря в Центральном Доме литераторов. Только вот как-то не вписалось в общую картину творческой жизни и позитивного настроения знаменитого сценариста и драматурга его последнее стихотворение. Уже находясь в больнице, предчувствуя кончину, Эльдар Рязанов написал прощальное стихотворение:

В старинном парке корпуса больницы,
кирпичные простые корпуса…
Как жаль, что не учился я молиться,
и горько, что не верю в чудеса.

Мне здесь дано уйти и раствориться…
Прощайте, запахи и голоса,
цвета и звуки, дорогие лица,
кирпичные простые корпуса…

Некоторые СМИ опубликовали это стихотворение под емким грифом «Талантливо, как всегда». И это так. Но внимание привлекает не так сюрреалистическая картина «кирпичных простых корпусов», этакая рациональная иллюстрация пустоты и фатализма человеческой жизни, как эмоциональный вопль души и духа:

«…Как жаль, что не учился я молиться,
и горько, что не верю в чудеса…»

Еще раз, а где нам найти чудо, даже маленькое? Что мы видим перед собою?

24 декабря 1971 года другой гениальный человек также написал стихотворение. Иосифа Бродского понимают дaлеко не все, не все могут разобраться в его проникновенных, порой колючих строках. Однако, в отличие от последнего стихотворения Рязанова, где только одной фразой прорывается вопль духа, послание Иосифа Бродского пропитано духовным лейтмотивом, хотя и окутано бытовыми аллегориями. Да - банки кофейной халвы, сумки, авоськи, кульки, запахи хвои, трески, корицы и яблок - но когда всё это исчезает в «провалах дворов», приходит «как бы свет ниоткуда»!

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства —
основной механизм Рождества.

Вот он, апогей чуда, переломный момент истории человечества: «Знал бы Ирод, что чем он сильней, тем верней, неизбежнее чудо.Постоянство такого родства — основной механизм Рождества».

Еще раз, а где нам найти чудо, даже маленькое? Душа требует чудес, дух взлетает над будничной суетой, ожидания зашкаливают, а как же реальность жизни? Что мы видим перед собою?

Подходит к концу очередной год в истории человечества. Что мы видим перед собою? Последствия терактов в Париже? Падения самолетов и сотни невинных жертв? Войны и политические конфликты, разрушающие жилье сотням простых людей и заставляющиe их преодолевать тысячи километров в поисках счастья или хотя бы спокойной жизни? Что мы видим перед собою? Где нам найти чудо? Как нам хотя бы научиться молиться и попробовать увидеть чудеса, даже самые маленькие…

Поэт Иосиф Бродский увидел ответ на эти вопросы в Чуде Рождества. «Знал бы Ирод, что чем он сильней, тем верней, неизбежнее чудо».

Да, зло есть и будет. К огромному сожалению, есть и будет несправедливость. Но чем больше злорадствует Ирод, олицетворяя всё, что в нашем мире не так, тем «верней, неизбежнее чудо». В это нужно поверить. Принять как аксиому, как факт. Неспроста ведь «постоянство такого родства — основной механизм Рождества».

На самом деле, это не только основной механизм Рождества, но и всей нашей жизни. Мы никогда не узнаем, почему с нами, знакомыми или далекими от нас людьми происходит горе или трагедии. Мы никогда не сможем понять и принять абсурдность земного счастья и благополучия нечестивых и подлых «иродов». Но наши души ожидают чудес. Мы хотим взлететь над бытовой рутиной. Мы хотим, хотя бы во время праздников, забыть о подлости и несправедливости в этом мире. И это может произойти. Это происходит, если мы верим в Чудо.

Возвращаясь к Бродскому, «в Рождество все немного волхвы». Волхвы искали Чуда. Они шли за Звездой. Они несли дары Чуду. Они желали преклониться пред величием Чуда. А что если и мы попробуем в Рождество сделать то же самое? Несмотря на Иродов и зло в нашем мире, кирпичные простые корпуса и несправедливость, обиды и подлости, - давайте и мы обратимся к Чуду. А что если всё изменится, и наша жизнь преобразится? Еще одни свидетели тех ночных событий, пастухи на полях Вифлеема, услышавши о доброй вести, решили: «Пойдем, посмотрим»! Может каждому из нас стоит это сделать?

История одного беженца

 Для русскоязычных людей США вопрос беженства знаком не понаслышке. Наверняка у каждого русскоязычного человека Америки есть хотя бы один знакомый или родственник, получивший в стране статус «беженец». К сожалению, современная ситуация в мире такова, что слово «беженец» – человек, вынужденный по тем или иным причинам покинуть свою родину – звучит все чаще в ежедневных новостях. В преддверии Рождества кажется уместным вспомнить об одном беженце, в честь которого и был учрежден праздник Рождества.

История рождения Иисуса включает и отдельный сюжет о бегстве семьи младенца Иисуса в чужую страну. И этот отдельный сюжет, и весь праздник Рождества обросли более или менее древними легендами и традициями. Например, число пришедших поклониться Иисусу волхвов не сообщается в наиболее древних источниках – евангельских рассказах. Только к 5-6 веках сформировалось традиционное представление именно о трех волхвах, основанное, по-видимому, на сообщении автора Евангелия от Матфея – о трех дарах, преподнесенных волхвами Иисусу. Возможно, современным читателям будет интересно узнать, как некоторые люди в древности воспринимали историю о бегстве Иисуса в Египет. В этом как раз и поможет рассказ автора Евангелия, Матфея (глава 2).

Первое письменное упоминание об этой истории восходит к первым десятилетиям после смерти Иисуса. Обращая внимание на особенности сюжета, мы можем увидеть, как сам автор и его читатели в конце первого века воспринимают этот рассказ. В ходе повествования автор дает своим читателям ключи, благодаря которым они должны уловить очевидную связь между его рассказом о рождении Иисуса и историей рождения великого пророка еврейского народа – Моисея, которая была известна современникам автора из книг и устных легенд. Например, в истории рождения Иисуса Ирод приказывает убить младенцев в Вифлееме, поскольку узнает, что родился новый царь, угроза его власти. В устных же рассказах о рождении Моисея, позднее нашедших свое место в записанных раввинистических текстах, египетский фараон, узнав о рождении будущего освободителя евреев из Египетского рабства, Моисея, приказывает убивать еврейских младенцев. Связывая историю Иисуса с Моисеем, древний писатель представляет и воспринимает эту историю не просто как отвлеченное событие, но как новую надежду, надежду на новое освобождение.

Кроме этого, рассказчик этой истории, которого ранняя традиция называет Матфеем (одним из учеников Христа), строит сюжет своего повествования, противопоставляя двух главных героев. Один из них преследователь, второй – преследуемый беженец. Сюжет призван продемонстрировать читателям, что беспомощный младенец оказывается победителем в схватке с обладающим огромной властью царем Иудеи. Автор вновь намекает своим читателям – тот, в кого вы сейчас верите и на кого надеетесь, еще с самого рождения был победителем, хотя и весьма необычным образом.

Завязка сюжета этого повествования начинается, когда в Иерусалим, столицу Иудеи, приходят волхвы с востока и расспрашивают о родившемся новом царе Иудеи. Сам факт появления в столице неких магов-астрологов, определяющих по небесным светилам важные земные исторические события, уже должен был насторожить многих. И, действительно, завязка сюжета с появлением волхвов перерастает в конфликт, поскольку Ирод воспринимает слова волхвов о рождении нового царя как личную угрозу его царствованию. Такая реакция Ирода Великого весьма правдоподобна, поскольку Ирод был известен не только своими политическими победами, но и параноидальным страхом потерять власть.

Современник Матфея, иудейский историк Иосиф Флавий (ок. 37 – ок. 100), в своих книгах описывает жестокость Ирода, подозревавшего во всех и вся угрозу заговора против него. Руководствуясь этими подозрениями, Ирод даже приказал задушить любимую жену и казнить трех родных сыновей.

Стремясь в зародыше уничтожить угрозу своей власти, Ирод решает хитростью выведать у волхвов место рождения нового царя, чтобы затем без лишнего шума уничтожить его. Развивается конфликт между великим могущественным тираном Иродом и беспомощным новорожденным младенцем простых иудеев. План Ирода выведать место рождения ребенка терпит неудачу, и он решает действовать более радикальным образом: приказывает уничтожить всех младенцев в городе Вифлееме, которые по возрасту могли бы оказаться тем самым новым царем, которому приходили поклоняться волхвы. Но развязка противостояния уже предрешена и убийство младенцев бесполезно. Иосиф уже успел тайно сбежать в Египет со своей небольшой семьей. Великий Ирод, друг Римского Императора и царь Иудеи, оказался проигравшим в схватке с беспомощным ребенком из бедной иудейской семьи. Автор заканчивает свой рассказ упоминанием о том, что младенец не затерялся на чужбине, но после смерти Ирода вскоре вернулся в родную страну, царем которой, как было предсказано, он должен стать.
Иисус, как воплощение новой надежды еврейского народа и необычный победитель, – не единственные темы этой части истории о Рождестве. Матфей расставляет и некоторые другие акценты. Например, признание волхвами-язычниками (не иудеями) в младенце Иисусе царя-спасителя символизирует в повествовании раннехристианского автора интернациональность нового движения. Важным в сюжете кажется и граничащее с насмешкой противопоставление волхвов и так называемых «книжников»: великие религиозные вожди Иудеи, знатоки всех пророчеств о грядущем царе оказались неспособны распознать время и место рождения своего спасителя-царя, в отличие от магов-астрологов, далеких от иудейской религии невежд.
Историческую достоверность истории Рождества, рассказанную современником самого Иисуса, каждый волен оценивать в силу собственных предпочтений. Однако празднуя современное Рождество, наполненное разными смыслами, кажется уместным взглянуть на то, как эта история воспринималась людьми в древности и, возможно, соотнести это восприятие с современностью.

Виталий Степанченко, магистр философии и религиоведения